ТОП 10 лучших статей российской прессы за
Dec. 20, 2024

«ГТ Энерго» — генерирующая компания, отечественный разработчик технологических решений для энергетического сектора РФ. Компания предоставляет услуги по строительству и управлению газотурбинными станциями (ГТ ТЭЦ) с последующей реализацией электрической и тепловой энергии.

Компания управляет 18 ТЭЦ, в составе которых 44 энергоблока. ТЭЦ компании работают в 15 регионах страны. Общая установленная электрическая мощность — 400 МВт, тепловая — 1120 Гкал/ч. В составе компании три сервисных центра в Чехове, Волгодонске и Екатеринбурге, два инжиниринговых центра — в Санкт-Петербурге и Екатеринбурге.

Компанией сформирован пул поставщиков компонентов для изготовления полностью отечественной энергетической газовой турбины из нескольких десятков российских предприятий.

Некоторое подспорье в развитии энергетики могли бы дать турбины малой мощности, как паровые, так и газовые. Выпуск первых — мощностью от 5 до 30 МВт — уже осваивает Уральский турбинный завод (см. «Газовая турбина — это не чудо!», «Монокль», № 26 за 2024 год). Что касается газовых турбин, то здесь основной производитель — предприятия Объединенной двигателестроительной корпорации (ОДК, входит в «Ростех). Эти агрегаты в основном используются как источник энергии для перекачки чего-либо по трубопроводам — газа и нефти, прежде всего.

Но есть и газовые турбины, использующиеся в малой распределенной энергетике, работающей вне единой энергосистемы. Примечательно, что в «Генеральной схеме…» этот сектор отрасли вообще не упоминается, хотя установленная мощность этого вида генерации составляет порядка 20 ГВт. Сюда включена и так называемая островная генерация (питающая какого-то конкретного потребителя, обычно промышленное предприятие, и принадлежащая ему), и станции, работающие на розничном рынке и поставляющие электроэнергию потребителям по прямым договорам.

Последний вариант взаимоотношений с клиентами как раз и отрабатывает «ГТ Энерго».

«Монокль» поговорил с генеральным директором компании Сергеем Туголуковым, чтобы узнать, какую роль небольшие электростанции могут сыграть в общей энергосистеме, какое будущее ждет распределенную энергетику и какие ресурсы необходимы для ее развития.

— Взяв в управление активы, мы построили еще одну ТЭЦ, в городе Ревда Свердловской области. Продолжаем заниматься разработкой турбины, ее совершенствованием. У нас сейчас порядка ста человек в Санкт-Петербурге, которые непосредственно решают вопросы, связанные с эксплуатацией газотурбинных станций, разработкой турбин и остального оборудования. Здесь же вся цепочка нашей разработки — и турбина, и редуктор, и тиристорный преобразователь частоты, и магнитный подвес, и генератор. Мы постоянно, из года в год, от решения к решению занимаемся модернизацией, повышением эффективности оборудования.

— Кто владеет компанией?

— Частные лица, инвесторы, которые купили эти активы в процессе банкротства и продолжают их развивать.

— Что собой представляет бизнес компании сегодня?

— Когда были приобретены активы и создана компания «ГТ Энерго», на тот момент она работала на оптовом рынке. На этом рынке работают огромные ТЭЦ, мощность которых — сотни мегаватт, гидроэлектростанции, атомные станции. А у нас турбины по девять мегаватт. И если брать нашу станцию с двумя блоками, 18 мегаватт, естественно, что по объему выработки мы не можем конкурировать на оптовом рынке с такими гигантами: их OPEX «размазывается» на всю выработку, себестоимость у них получается совсем другая.

— Меньше?

— Да. Поэтому было принято решение — и регуляторы нас к этому решению тоже подталкивали — постепенно переходить на рынок розницы, где есть договорные отношения с конкретными потребителями. Почему? Потому что из 18 станций, которые у нас есть, 13 работают в тепле. То есть помимо электричества вырабатывают еще и тепловую энергию и обеспечивают ею большие районы. А так как это регулируемый вид деятельности, то там был нерыночный механизм определения стоимости и тепла, и электроэнергии. Размер тарифа утверждался региональными властями, и в него закладывалась определенная норма прибыли.

— Которая вас не очень-то устраивала, и вы решили перейти на розничный рынок, где цена определяется договором с потребителем. Перешли в розницу и с теплом тоже?

— Нет. С теплом в розницу никак не пойти. Только по электроэнергии. По теплу мы в каких-то регионах сами единая теплоснабжающая организация, в каких-то регионах мы единой теплоснабжающей организации тепло передаем.

— На розничном рынке электроэнергии вам выгоднее работать, чем на оптовом?

— Да, потому что правила оптового рынка созданы для гигантов. Из-за того, что мы меньше, у нас себестоимость выше.

— Но потребителю ваша электроэнергия обходится дешевле из-за того, что он рядом и не надо платить за передачу по сетям. Или как?

— Мы можем предложить потребителю по более выгодной цене покупать электричество, но передача здесь ни при чем. Она всегда есть. Чтобы у вас не было в цене передачи, станция должна быть у вас на балансе или вы не должны быть подключены к сети. Тогда передача вас не будет касаться.

— Это островная генерация, когда предприятие строит собственную электростанцию.

— Уже лет десять идут дискуссии о плате за резерв сетевой мощности. В ситуации, когда предприятие подключено к общей сети, но не отбирает из нее электроэнергию, использует только как резервный источник, а сетевая компания тратит деньги на обслуживание и поддержание сети в рабочем состоянии, я думаю, что по большому счету мысль, что за это надо платить, здравая.

— И где-то под это еще зарезервирована электрическая мощность…

— Да.

— Все-таки, возвращаясь к розничному рынку электроэнергии, в чем ваше преимущество и почему потребитель выбирает вас как поставщика?

— Мы как производитель электроэнергии и как участник розничного рынка электроэнергии можем предложить любому потребителю в зоне действия гарантирующего поставщика, по сути во всем регионе, прямой контракт на энергоснабжение от нашего объекта генерации и обеспечить, конечно же, экономическую эффективность. В базовой модели это скидка в половину сбытовой надбавки (размер сбытовой надбавки составляет порядка 5‒10% от стоимости одного киловатт-часа. — «Монокль»).

Электрификация островов

— Вы рассматриваете возможность строительства электростанций для каких-то конкретных промышленных предприятий?

— Да. Это наше стратегическое направление развития. Мы двигаемся в сторону создания островной генерации для предприятий нефтегазового сектора. Где-то в тундре есть «остров», там живут люди, добывается нефть или газ, работают насосы, освещение и так далее. Все это нужно обеспечивать энергией. Если на этом месторождении есть газ, то мы можем построить ТЭЦ, которая будет давать электричество и тепло.

— А ваша станция будет работать и на попутном газе?

— Мы на этом рынке достаточно новые люди. На основании нашего опыта, полученного за последние два-три года, скажу, что попутный газ на каждом месторождении свой. Где-то он по своим характеристикам, химическому составу подходит для турбины, а где-то нет. Но в большинстве случаев, которые мы прорабатывали, только два раза у попутного газа был неподходящий для нашей турбины химический состав.

— Есть уже какие-то успехи при реализации этой вашей новой стратегии?

— Да, мы буквально месяц назад выиграли тендер на поставку электричества на Арчинском месторождении, которое разрабатывает «Газпромнефть-Восток». Это наш первый такой проект.

— ТЭЦ будет в вашей собственности, и вы будете продавать электроэнергию и тепло?

— Да.

— И каковы будут удельные затраты на строительство одного киловатта мощности на этой станции? Сколько будет стоить один киловатт-час электроэнергии для потребителя?

— Не могу сказать, коммерческая тайна. Один из краеугольных вопросов в определении стоимости конечной услуги — продажи электроэнергии — сколько для нас будет стоить газ.

— Вам его «Газпром нефть» и продаст со своего месторождения…

— Да. Вопрос — почем.

Стоимость киловатта электроэнергии зависит от очень многих факторов. Объем потребления очень важен: чем он больше, тем ниже стоимость. Еще — насколько объем потребления постоянный. Бывает, что он через какое-то время уменьшается, а бывает, что увеличивается. Срок действия контракта важен — сколько времени у нас будут гарантированно покупать электричество. Это может быть и десять лет, и двадцать, и тридцать. От этого тоже зависит экономика всего проекта. Если мы понимаем, что на протяжении тридцати лет у нас будут покупать вот такой объем, то этот будущий поток мы можем заложить в экономику и выдать потребителю очень даже интересное предложение.

Опять же состав оборудования на станции может быть разный. Нам газ подадут с давлением шесть мегапаскалей, а станция работает на двенадцати. Значит, нам надо построить дожимную компрессорную станцию. И как далеко проходит труба, с которой мы будем отбирать газ. Это сто метров или десять километров?

Далее, химия газа. Мы смотрим и видим, что там есть какие-то элементы — сера, фосфор, — и автоматически к станции прибавляется система очистки газа. И это только половина истории, а вторая часть — система утилизации того, что собрано при очистке. Просто так на улицу это же не выкинуть.

Если мы берем электрическую составляющую, то мы будем выдавать электроэнергию на предприятие через распределительное устройство, подстанцию. И она у потребителя своя или ее нужно будет построить? А это объект с внушительной капитальной стоимостью.

Поэтому, конечно, можно сказать, сколько стоит конкретная станция, но люди сделают какие-то выводы из этого, что мегаватт будет стоить столько-то. А это не так. Может быть больше, а может быть меньше. Зависит от условий. И я хочу донести, что выводы надо делать после проработки предварительного проекта.

Распределенная энергетика должна быть

— Поговорим про вашу турбину.

— На нашем рынке малых газовых турбин процентов девяносто — это авиапроизводные турбины, сделанные на базе авиационных двигателей. А чем отличается авиационная турбина? У нее высокий КПД, высокие обороты, и она легкая, иначе ее на самолет не поставить. А легкость ей дает применение дорогих, жаропрочных, сложных в производстве материалов. Ввиду того что она очень высокопроизводительная, у нее высокий износ и, соответственно, ограниченный ресурс. Поскольку это высокотехнологичная машина, для ее обслуживания нужны определенные специалисты и оборудование, которые есть только на заводе-производителе.

Наша турбина была спроектирована и изготовлена исключительно под цели энергетики. По мощности она сопоставима с авиапроизводными. Но не по габаритным размерам. Она большая, тяжелая. И очень простая и надежная.

— Если ее под крыло самолета подвесить, то оно отвалится…

— Да даже рядом с крылом ее сложно будет поставить.

Но таких целей и не ставилось. Цели при проектировании были другие: это должна быть максимально простая и надежная в эксплуатации турбина, дающая необходимый эффект. Температуры не такие высокие, недорогие материалы для изготовления запасных частей.

— Турбинную лопатку не надо охлаждаемую делать?

— Нет, не надо. Обычная лопатка, даже без напыления.

В общем, простая, надежная, эффективная машина. И самое главное, она разбирается и собирается на месте, прямо на ТЭЦ. Поэтому капитальный ремонт и все остальные мы проводим своими силами непосредственно на объекте: приезжает бригада и делает все, что нужно.

И вот тут мы плавно подходим к вопросу производства турбины. То есть мы эту турбину можем собрать в любом месте. Есть объект, вы хотите построить на своем заводе, например в Ульяновске, почему-то я вспомнил именно этот город.

— Видимо, из-за моей фамилии…

— Может быть.

В Ульяновске строим ТЭЦ. И я турбину могу собрать прямо там из привезенных комплектующих. Поэтому — а нужно ли мне сборочное производство отдельное, как таковое?

— Если у вас есть пул поставщиков, то, наверное, нет. А он есть?

— Мы же сегодня ремонтируем действующие турбины и с рынка все запчасти потребляем. Есть. Плюс у нас есть на складе запас турбин, в разной степени готовности.

— А что касается прочего оборудования, того же генератора, например?

— Генератор нужно будет заказывать, размещать заказ на предприятиях, которые их изготавливают. Поставщики есть, проблем с этим нет.

— Учитывая ситуацию, которая складывается на рынке энергетических турбин, когда очередь на турбины большой мощности расписана на годы вперед…

— И малой тоже…

— Да, тем более что мощности нужны для производства авиационных двигателей, вы можете стать такой палочкой-выручалочкой со своей турбиной.

— Чем мы и занимаемся, в общем-то говоря, предлагая рынку наше решение. Но, обращаю внимание, мы не продаем турбину отдельно. Есть компании, которые покупают у производителя, Объединенной двигателестроительной корпорации, авиапроизводную турбину, покупают все прочее необходимое оборудование, строят электростанцию и передают ее заказчику. Потребителю электроэнергии. И он уже ее эксплуатирует. Или предприятие делает все это самостоятельно с привлечением какой-то инжиниринговой компании. В обоих случаях ТЭЦ принадлежит предприятию.

Наш подход кардинально другой. Мы сами все строим, сами эксплуатируем, сами, что немаловажно, модернизируем, поддерживаем необходимый уровень надежности и эффективности. Мы в этом заинтересованы, потому что это наша себестоимость. А потребителю продаем электричество. И ему не нужно ни держать штат, ни учить людей, как на этой турбине работать. Мы умеем. У нас Вельская станция в Архангельской области уже проработала 150 тысяч часов с 2003 года. И дальше будет работать. Мы заявляем, что у нас ресурс турбины 200 тысяч часов. С учетом того, что она никуда не вывозится, ремонтируется на месте и межремонтный период у нас ввиду простоты турбины большой — 50 тысяч часов (ресурс до капитального ремонта ГТУ-12ПГ-2 на базе авиационного двигателя ПС-90А мощностью 12,3 МВт составляет 25 тыс. часов, а общий ресурс — 100 тыс. часов. — «Монокль»).

— Какое-то предприятие самостоятельно построило себе генерацию, поставило ее на свой баланс и никому ничего не должно. Вырабатывает электроэнергию для себя по цене X. А ваша цена будет же X плюс…

— Конечно-конечно.

— …и где выгода?

— Смотрите. Предприятию нужно где-то взять деньги, много денег в моменте, купить оборудование, заняться стройкой, а это не самая простая задача — построить электростанцию. И потом организовать ее эксплуатацию.

Мы же сами находим деньги, сами проектируем, строим, отвечаем за сроки, поставляем оборудование, запускаем, эксплуатируем. Эксплуатация стоит денег. У нас в управлении 18 объектов, станет 19 или 20, большой разницы для нас не будет. Мы даже у поставщиков запасных частей сможем попросить скидку за объем.

Поэтому наше предложение, я считаю, выглядит привлекательнее, потому что каждый занимается своим делом. Наши люди уже двадцать лет эксплуатируют такие станции и знают про них все. Мы свои процессы уже отточили, а предприятию придется их выстраивать с нуля.

— Вы рассчитываете только на тех потребителей, которые не могут подключиться к общей сети. Те, которые находятся где-то там в тундре. Или все-таки в том же условном Ульяновске предприятие, которому нужна электроэнергия, тоже может стать вашим клиентом?

— Островной проект в тундре у нас сейчас только первый будет. Все остальные наши станции подключены к общей сети. Что касается предприятия с собственной генерацией, то здесь надо сказать следующее. Когда у металлургического завода есть подключение к сети и он еще поставил свою станцию, которая вырабатывает электричество, в подавляющем большинстве случаев стоимость электричества, которое под боком, будет ниже, чем из сети. Здесь вопрос, наверное, в том, каким образом сформировалась такая ситуация в принципе. По-хорошему, исходя из масштаба, в сети должно быть дешевле. И опять же идет дискуссия. Если сейчас обязаны электроэнергию на оптовый рынок отдавать только те генераторы, мощность которых превышает 25 мегаватт, то речь идет о том, чтобы снизить планку до пяти мегаватт.

— По вам это ударит?

— Если будет — ударит. На всех совещаниях по этому поводу я выступаю и говорю, что мы уже были на оптовом рынке и мы там конкурировать с большой генерацией не сможем, но и закрыться мы тоже не сможем, потому что мы много где поставляем тепло. И вы нам будете вынуждены доплачивать разницу между себестоимостью и реальной ценой продажи. Либо найти деньги и построить котельные, которые нас заменят.

Мы рассматриваем строительство островной, распределенной генерации под одного потребителя, но мы должны понимать риски, связанные с нормативкой. Говорят: «Давайте за резерв сетевой мощности вы будете платить». Давайте. Сколько? Когда будем понимать сколько, может быть, сможем сшить со стоимостью нашей генерации. За десять лет ничего не произошло, но может произойти буквально за год. Поэтому, входя в инвестиции в строительство собственной генерации, нужно подумать несколько раз.

— А почему, на ваш взгляд, так сложилась ситуация, что собственная генерация дешевле, чем электроэнергия из сети?

— Общеизвестно, что в тарифе зашито много разных статей. Выравнивание энерготарифов на Дальнем Востоке. Развитие Крыма, атомной энергетики. ДПМ простой, ДПМ штрих…

— ДПМ ВИЭ.

— Да. Почему ВИЭ имеют приоритет и преимущество? Экологичнее? Но здесь вопрос о двух сторонах медали.

Правильно — не правильно, так решили. Но когда собственная генерация стала значительно дешевле, чем из общего котла, потребители стали уходить. Им это выгодно. Тем, кто остался, приходится платить больше, им это невыгодно. А система стабильна, когда всем выгодно.

— И какой выход?

— Распределенная энергетика должна быть, это рыночный механизм. Но если теряют те, кто на оптовом рынке, в котле, давайте думать, как компенсировать им потери. Или сделать котел настолько привлекательным, чтобы из него не уходили.

Поддержать систему

— Как вы решаете задачу резервирования? Работает у вас турбина на девять мегаватт и по каким-то причинам, остановилась. Что делать? Есть вторая рядом в резерве?

— Зависит от того, какие условия поставил потребитель. Он может сказать: «Если вы сломаетесь, мне все равно, на мне это никак не скажется». У него есть или подключение к сети, или аккумуляторы, или еще что-то. Дизельная станция из резерва включится. Тогда никаких проблем нет, и нам резервироваться не нужно. Мы только заплатим разницу в цене между дорогой электроэнергией от дизельной станции и нашей, более дешевой.

Есть вариант, когда резервирование нужно. И тогда у нас одна машина работает, а вторая находится в горячем резерве. И возможен вариант, когда еще одна в холодном резерве. Каждый потребитель сам решает, какие риски он может на себя принять.

Компания «ГТ Энерго» возникла на базе части активов корпорации «Энергомаш», основанной Александром Степановым в 1990-х годах в период массовой приватизации. В состав корпорации тогда входили предприятия энергетического машиностроения, занятые в производстве оборудования для тепловых и атомных электростанций. В их числе были «Уралэлектротяжмаш» (Екатеринбург), Чеховский и Белгородский заводы энергетического машиностроения, Барнаульский котельный завод, «Атоммаш» (Волгодонск) и другие. Общее число работников превышало 20 тыс. человек, среди заказчиков были предприятия электроэнергетики, госкорпорации «Росатом», компании нефтегазового сектора.

Тогда же возникла идея о создании своей собственной газовой турбины и своей собственной ТЭЦ. В Санкт-Петербурге был создан большой инжиниринговый центр, где работало порядка полутора тысяч человек, которые занимались разработкой турбины под руководством Юрия Анурова.

Турбина ГТ-009 электрической мощностью 9 МВт была сделана, а в 2001 году была учреждена компания «ГТ ТЭЦ Энерго», которая занялась строительством тепловых электростанций на ее базе, управлением этих ТЭЦ, продажей полученной электроэнергии и тепла. В планах Александра Степанова было строительство нескольких сотен ТЭЦ, независимых от тогда существующего РАО ЕЭС. Он считал, что будущее за распределенной энергетикой, что его малые ТЭЦ смогут конкурировать с большими генерирующими станциями, поскольку их издержки на производство электроэнергии и тепла будут меньше.

В период с 2003 по 2008 год были введены в эксплуатацию девять газотурбинных электростанций мощностью от 18 до 36 МВт. Они также позволяли вырабатывать от 40 до 80 Гкал/ч тепловой энергии.

С 2008 по 2012 год было запущено еще восемь электростанций с турбиной ГТ-009М, где уже была применена технология левитации турбины в подшипниках с магнитным подвесом от компании SKF. По сравнению со стандартными подшипниками магнитные не нуждаются в смазке, они позволяют валу вращаться без физического контакта с поверхностью, что исключает трение, а с ним и износ подшипника.

Но после кризиса 2008 года у корпорации начались финансовые трудности, и в 2010 году по инициативе Сбербанка «Энергомаш» был признан банкротом, а его активы были распроданы. В 2012 году такая же участь постигла и компанию «ГТ ТЭЦ Энерго».

— То есть возможен вариант строительства островной генерации с такой многоступенчатой системой резервирования и с отключением от общей сети.

— Может быть такой вариант, да.

— Тогда точно планку уронят с 25 до пяти мегаватт. Или еще меньше. Есть ли у вас планы сделать более мощную турбину?

— Партнеры часто задают такой вопрос. Я небольшой специалист в турбиностроении, но турбинисты говорят, что если существующую турбину сделать больше размером, то ее мощность тоже вырастет. Были предложения масштабировать нашу турбину и вместо девяти мегаватт получить 50. Чисто теоретически это возможно. Но нужно время и нужны кадры.

— Я такой вопрос задаю, потому что сведущие в энергетике люди говорят, что сейчас у нас в системе порой проблема сглаживания пиков потребления решается за счет старых, еще советских паровых турбин. Это снижает и топливную эффективность системы, и ресурс самих агрегатов. Так вот, есть мнение, что можно было бы поставить порядка тысячи газовых турбин мощностью 25‒30 мегаватт по всей стране и за счет них регулировать нагрузку (см. «Энергетика: маневры за перекрестком», «Монокль» № 45 за 2024 год). Для вас это могло бы стать новым перспективным рынком сбыта.

— Это вполне возможная перспектива, скажем так. Но не совсем понятно, как это будет выглядеть с точки зрения нормативки. Для такой генерации должны быть особые условия, потому что она будет включаться только под пики, наработка будет небольшая и справедливо будет платить за выработанную энергию на таких турбинах больше. Чисто технически это решение. Экономику надо считать.

Сами справились

— Как получилось, что вам пришлось самим создавать программу управления магнитным подвесом подшипников?

— На наших станциях первого поколения были масляные подшипники. Турбина, редуктор, генератор — все на масле. На станциях второго поколения мы применили магнитные подшипники S2M от компании SKF. Причем не только для турбины, но и для генератора. Редуктора в этой схеме нет.

— Напрямую к генератору турбину? А как регулировать частоту?

— Для этого мы ставим тиристорный преобразователь частоты, чтобы выдавать в сеть 50 герц.

Так вот, турбины на магнитном подвесе — это исключительная история, потому что мы у этой компании в референс-листе силовой генерации числимся чуть ли не единственными в мире — в мире, не в России, — кто их использует.

А в 2022 году они все свернули. Причем красиво ушли. Когда уходил Siemens, специалисты остались. А SKF вывезла всех специалистов, которые здесь работали. Не к кому обратиться. Причем, хотя магнитный подвес на турбинах используется только у нас, есть еще агрегаты, где он также есть, например компрессоры, которые используются при перекачке газа.

И мы задумались: а что мы будем делать, если система даст сбой? Это первый вопрос. А второй, когда мы вели переговоры с «Газпром нефтью», они сказали, что готовы рассматривать нас как поставщика электроэнергии, но поинтересовались, как мы будем решать задачу магнитного подвеса. И тогда мы открыли НИОКР на эту тему, и наши специалисты почти два года занимались разработкой собственной системы управления магнитным подвесом. Всю математику сделали, всю программную часть сделали, железо сделали, шкафы собрали, и уже один блок в Екатеринбурге работает на нашей системе.

— А подшипники тоже сами будете делать?

— А в самих подшипниках, в железе, ничего сложного нет. Вся сложность именно в управлении.

— Много потратили на разработку?

— Нет. Мы практически силами своих специалистов все это сделали.

— К вам кто-то обращался за помощью в создании системы управления для тех же компрессоров, например?

— Обращались. Когда мы презентовали собственную разработку магнитного подвеса, приглашали партнеров. Рассказывали, показывали. Обращения есть, но у нас сейчас просто нет ресурсов на стороннюю работу.

— А чем вы заняты?

— У нас эти же специалисты занимаются доведением тиристорного преобразователя частоты. У них работы непочатый край.

Турбина на магнитных подвесах очень нравится нашим специалистам, которые занимаются эксплуатацией. Это просто фантастика. Настолько удобная и классная вещь. Почему? Потому что турбину на подшипниках скольжения очень сложно выставить в пространстве. Вал огромный, надо, чтобы он во всех плоскостях встал на нужное место, чтобы не было ненужных зазоров и прочего. Это огромная работа, правильно его выставить.

А на магнитном подвесе положение вала управляется с компьютера. И быстрее, и удобнее.

— У вас сколько турбин на магнитном подвесе?

— Восемь станций, 16 машин.

— Есть намерение все турбины подвесить?

— Нет такой цели. Мы сейчас хотим турбину с магнитным подвесом соединить через редуктор с генератором на масляных подшипниках.

— Почему именно такая схема?

— Наиболее надежная и удобная. Решили сделать прям «роллс-ройс».

Когда все на магнитах, у нас появляется тиристорный преобразователь частоты. Но тут есть вопросы по надежности этого узла: как он реагирует на сеть, на внешние возбуждения… Технических вопросов миллион. Мы с ними постоянно работаем. Но с точки зрения наших конструкторов и инженеров, узел в составе «редуктор и генератор» более надежный, особенно для автономных историй. Следующий шаг — перевод генератора на магнитный подвес. Но редуктор останется.

— Это все для будущих станций?

— Да, что есть, то есть. И будет дальше работать. Но учитывая наш двадцатилетний опыт по эксплуатации станций, мы берем наилучшие решения, самые надежные, и реализуем их в новых проектах.

— Турбины большой мощности, которые делают «Силовые машины» и Объединенная двигателестроительная корпорация, они на масляных подшипниках выставляются или на магнитном подвесе?

— На масляных. В России на магнитных только мы.

— А SKF единственная, кто делает?

— Вообще монополист в мире.

— И вы теперь тоже...

— Только для своих машин. Нет ресурсов.

— А если набрать людей и развернуться вовсю?

— Это говорить легко. Мы готовы набрать. И задача стоит. Мы с этой задачей живем второй год. Расширить конструкторский отдел, турбинистов набрать. Вопрос только, где эти специалисты и как их привлечь. Мы понимаем, куда хотим развиваться, понимаем, сколько людей нам нужно, что мы хотим сделать. С точки зрения той же турбины у главного конструктора есть много идей по повышению ее эффективности. Например, если чуть-чуть изменить геометрию лопатки, КПД подрастет. «Ротек» делает сотовые уплотнения, фантастическая вещь, тоже можно попробовать применить. У нас большой список дел, на десять лет вперед. Но кто будет делать? Наши люди загружены под завязку.

После очередной встречи в «Газпроме» мы посчитали, что нужно, чтобы заняться агрегатами для перекачки газа. Человек сорок нужно. Где взять, если мы шесть конструкторов ищем уже месяцев восемь?

Исходя из того, что я вижу, промышленность развивается семимильными шагами, просто такими темпами, что раньше даже представить не могли бы, что до этого дойдет.

Я считаю, что все эти санкции и уход иностранных компаний для нас плюс, это хорошо для нашего собственного развития, развития промышленности, наших идей, потому что до этого возможности не было такой, развивались другие, а мы потребляли то, что они развивали. Сейчас мы двигаемся. Понятно, что есть определенные ограничения, тот же кадровый вопрос. Но тем не менее это большой толчок и возможности.

— В Европе предприятия закрываются, людей увольняют. Может быть, стоит пригласить их в Россию, на наши предприятия?

— Смех смехом, а может быть, и да.

— Позовите, может быть, те, кого забрал SKF, вернутся.

— Может быть. У нас же исторически в России очень много иностранцев работало всегда. И не просто так. А потому что были созданы условия.

— А сейчас они есть?

— Есть. Для привлечения нужно что? Развитие. Если есть развитие, есть какие-то новые амбициозные задачи, то под них подтягиваются ресурсы.

Но коли мы про энергетику сегодня говорим, то по новым правилам присоединения к электрическим сетям огромные суммы надо заплатить, чтобы подключиться и какое-то производство настроить и наладить. Потом еще оборудование купить. А деньги сейчас под проценты такие, что как бы не загнуться существующим предприятиям.

То есть мы вроде как говорим: ребята, вперед, давайте, рывок, условия у нас созданы, рынок вот свободный, развивайтесь. И мы готовы развиваться и хотим развиваться. А ресурса нет. Это самое больное место. Кадров нет, газа нет, энергии нет, денег нет. Можно было бы взять под развитие миллиардов шесть и построить завод, чтобы заместить что-то. Поэтому мы вроде как здесь да, а здесь вроде как и нет.